Парадокс Турции состоит в том, что силу и устойчивость современному турецкому государству придает непрекращающийся уже многодесятилетий конфликт. Этот конфликт можно описать приблизительно так: во главе страны стоит прозападное правительство, республика стремится вступить в Европейское Сообщество, турецкие города выглядят хоть и не совсем по западному, но вполне вестернизированно. В армии свято хранятся заветы основателя современной Турции - Мустафы Кемаля-Ататюрка: республиканизм, национализм, вестернизация, "лаицизм" - то есть светское государство и противодействие исламизму. Не случайно Турция - самый надежный союзник Израиля на Востоке: Израиль жизненно заинтересован в существовании хотя бы одной исламской страны, в политике который ислам не играет почти никакой роли. В то же самое время турецкие народные массы не то чтобы сопротивляются, а попросту не замечают вестернизации и время от времени, устав от продажности "светских" политиков, начинают голосовать за партии исламских фундаменталистов.

Армия в Турции является оплотом кемализма. "Турецкий курсант, будущий офицер, еще с первых дней обучения в военном училище воспитывается в духе непоколебимой преданности "революции Ататюрка". Армия является хранительницей не просто идеологии кемализма, в центре которой стоит идеологема Турции, но часто и идеологии пантюркизма. Не случайно одним из главных организаторов военного переворота 1960 года был полковник Алпаслан Тюркеш - идеолог современного пантуранизма, основатель Партии Национального действия (ПНД), которую часто называют фашистской. Пантуранистские идеи Тюркеша находят немало сторонников в военных кругах и в наше время. При этом к исламским партиям в армии отношение почти однозначно отрицательное.

Турецкие народные массы разделяют как раз те ценности, которые провозглашают исламистские партии. Для большинства турецких крестьян часы истории остановились где-то в начале ХХ века. "Тысячи крестьян даже не подозревают, что живут в светской республике; для них война за независимость остается религиозной войной, которая закончилась победой ислама над неверными". Турецкий писатель Махмуд Мекал в 1967 году опубликовал серию очерков "Ничего нового на восточном фронте", где он приводит беседу с женщиной, которая ничего не слышала ни об Исмет-паше, ни о Демиреле (он тогда был премьер-министром, позднее, вплоть до 2000 года - президентом страны). На вопрос, кто стоит во главе государства, она ответила: "Султан, который живет в Стамбуле или Анкаре". Когда же Мекал спросил ее, за кого она голосовала на последних выборах, она сказала: "Я не знаю, мне дали бумажку и я опустила ее в ящик".

Сняв военную форму, бывшие солдаты напрочь все забывают. Кемализм как идеология был турецкими крестьянскими массами отвергнут. В этой ситуации роль армии в Турции оказывается двойственной. С одной стороны, она сама является источником конфликта как носительница кемалистской идеологии, противостоящей традиционному народному сознанию с его исламскими ценностями, а, с другой стороны, она же снимает конфликт. Понятие силы, мощи, воина, армии - вот ключевые моменты, где народное сознание и идеология кемализма пересекаются и примиряются.

Армия - предмет восхищения и любования для турок. В школах по сей день висят портреты завоевателей: Аттилы, Чингизхана, Тимура, знаменитых султанов. Существование мощной армии как бы говорит турку: "Османская Империя еще не ушла в прошлое, она просто изменила облик".

Что уж говорить о том ликовании, которое поднимается, когда армия пускается на настоящее дело. "В Турции Кипр стал общенациональным кличем... Военные успехи вызывали ликование. Услышав о прекращении огня, в лавках в сердцах ругались. Шапки в газетах на целую полосу возвещали - "Кипр - наш!" "Через 400 лет мы вновь завоевали Кипр". Все конфликты в общественном сознании моментально примиряются - захват северной части Кипра был для турецких идеологов успехом Турции как национального государства, а для турецкого народа это была победа мусульман над неверными.

Тогда становится понятно и то, почему анатолийские крестьяне так легко приняли Кемаля, говорившего часто вещи им непонятные и призывавшего к созданию чего-то такого, чего они вовсе не желали создавать. Они склонились перед военным героем, героем, которого ждали десятки, сотни лет упадка Османской империи. В первую мировую войну Кемаль прославился тем, что под его руководством была одержана одна из немногих побед турецкой армии. Разбив англичан в Дарданеллах, он спас положение турок в самый критический момент.

Действие армии снимает противоречие между различными модификациями турецкого сознания. Эти различия как бы оказываются вынесенными за скобки, и на поверхность выходит самая глубинная суть сознания турка - воина, героя, завоевателя и господина. "Нет у нас больше Румынии, Венгрии, Сирии, Ирака, Палестины, Египта, Триполи, Туниса, Алжира, Крыма и Кавказа. Остался у нас лишь кусочек нашей родины... Действуй как серый волк, образумься. Пусть возродятся былые времена. Пусть вновь развивается знамя победы и славы. Пусть над всем возвышается Турция, выходя за пределы начертанных национальным обетом границ и распространяясь вплоть до Турана" - писал Тюркеш.

Сегодня этническое сознание турок пребывает в перманентном конфликте со средой, конфликте, который имеет постоянную тенденцию к возрастанию (что мы видим в периоды между военными переворотами) и который периодически снимается действием самой этой среды (военные перевороты). Следует психологическая разрядка, сопровождающаяся сильными положительными эмоциями.

Этот конфликт бессознателен. Те репрессии, которые могут последовать за переворотом, народом в этот момент не осознаются, остаются за кадром его сознания. Зато оживляется парадигма "воина", которая детерминирует для него образ действия по отношению к миру. Это сказуемое, если приводить аналогии из грамматики. Оно требует подлежащего - "образа себя", - для турка это "масса воинов", в которой каждый турок - солдат в общем строю.

Таким образом, действие военных в политике - переворот - посредством сцепления понятий наподобие слов в предложении вызывает у турка представление о себе как о члене "воинской массы, воинского строя" и восстанавливает на какой-то момент ясную самоидентификацию, замутненную в обыденной жизни. Жизнеспособность современной Турции поддерживают звуки янычарского марша, который гремит во время парадов. Мощь сегодняшней турецкой армии - это, в сознании народа, возрождающаяся мощь старой Османской империи, это возможность возврата к прежнему способу существования и снятие конфликта между турецким сознанием и образом жизни турка.

(Светлана Лурье)


Mesele esir dьюmekte deрil, teslim olmamakta bьtьn mesele..