Хочу немного разбавить упаднические настроения....

Когда-то я очень увлекалась любовными романами, это увлечение заставило меня самой заняться их написанием. Конечно, великого писателя из меня не вышло, но уже тогда в мою жизнь вошла Турция, и я решила написать роман, происходящий в Османской империи в период 1518-1562 годов.
Хочу представить на Ваш суд самое начало, может Вам покажется это занимательным. Хочу сразу предупредить, что в историческом плане там не слишком много реального, тогда я мало еще представляла общую картину.
Свой роман я хотела назвать "The place of felicity" ( Дворец блаженства), так называли дворец Топкапы.









Я - женщина из гарема, рабыня османов. Была зачата от бессовестного насильника и рождена в роскошном дворце. Мой отец -горячий песок, моя мать - Босфор; моя судьба - мудрость; мой рок - невежество. Я наряжена в богатое платье, но мое положение - нищенки; у меня есть рабыни, и сама я рабыня. У меня нет имени и нет чести; обо мне сложена тысяча и одна сказка. Моим домом служит этот дворец, где хоронят богов и растят демонов, на святой земле, на задворках ада.

Аноним




Пролог

Великая Османская империя, Станбул, 1512 год.

Впервые они увидели друг друга, когда ей было семь лет, а он уезжал на свою первую войну, в тот год ему исполнилось семнадцать. Тогда ни он, ни она даже подумать не могли о том, что их ждет и уж тем более им в голову не приходило, что они встретятся вновь. А пока она была еще ребенком, а он только становился мужчиной.
Маленькая Лори с блеском в глазах смотрела на великолепное шествие османского войска, возглавляемого султаном Селимом I и его сыном - принцем Сулейманом. Казалось, никакая сила не способна была заставить Лори оторвать глаза от принца и его отца. Принц восседал на белоснежном арабском скакуне, его величественная посадка была безупречна, а взгляд серых непроницаемых глаз тверд и мужественен. Его губы ни разу не тронула даже мимолетная улыбка, и Лори показалось, что прекрасный принц боится. “Ведь он отправляется на свою первую войну”, - подумала она. И все же в ее детском наивном сердечке зародилась любовь и восхищение прекрасным принцем. Никогда еще в своей жизни Лори не видела столько силы, мужества и отчаяния в по сути еще ребенке, юном, неопытном мальчишке. В ее жизни не было места таким людям, в ее стране не было таких людей. Вот только Лори не знала, что мальчик, которого она считала ребенком в своей стране никогда не будет им в Османской империи. Лори и не подозревала, насколько принц Сулейман был взрослым.
Отец держал Лори за руку, а она, высоко задрав голову, восторженно глядела на принца, впрочем, как и все остальные в этой огромной толпе. Внезапно принц повернул голову и посмотрел вниз, его взгляд упал на маленькую Лори. Отец тот час же одернул ее, напоминая о поклоне, который девочка без промедления должна была сделать. Лори запоздало сделала реверанс, которому ее учили дома, в Англии, но при этом ее взгляд так и не смог оторваться от глаз принца. Сулейман улыбнулся, увидев это странное движение, сделанное прелестной голубоглазой девочкой в европейских одеждах. Но скоро он был уже далеко от нее.
В тот самый день Лори влюбилась не только в принца, но и ослепительную, загадочную страну, султаном которой он должен был стать, - Османскую империю. “Как они там в Европе могут так ненавидеть эту страну? - задавалась вопросом Лори, - эта страна прекрасна и могущественна!” “Могущественны” - именно это слово заставляло трепетать сердце девочки. Да, Европа ненавидела турок, но каждый их вздох, движение заставляло содрагаться весь континент. Еще несколько дней назад Лори, воспитанная в той же идиологии что и вся Европа, ненавидела Османскую империю, даже не задумываясь о причине этого, считая ее диким, безнравственным, ненасытным животным, готовым сожрать и ее любимую Англию вместе со всем остальным миром. Но сейчас все сильно изменилось. Ей было все равно, что думали о Турции другие. Она любила ее, она была готова положить свою жизнь за империю.
Но в тот день Лори не знала, насколько эти сомоотверженность и любовь повлияют на всю ее жизнь.
Когда день подходил к концу, когда на Станбул опускалась ночь, когда все увиденное не давало малышке заснуть, Лори думала о Турции. В ту ночь ей приснился принц Сулейман.


1.

Британия, Лондон, 1518 год.

Патрик был не одинок в своем стремлении поскорее покончить с Турцией, уж слишком быстро она набирала обороты, слишком стремительно она захватывала все новые и новые территории. Империя разрасталась, грозя подмять под себя всю Европу. А в ней не было единства, чтобы суметь побороть всеобщего врага; вместо того, чтобы объединиться, страны разбежались по своим норам, не желая заключать мир между собой. И все это стало принимать угрожающие формы, ведь если они вовремя не одумаются, то ничто не спасет их от порабощения. Об этом знал каждый, вся Европа гудела, но королевская гордыня не желала идти на компромиссы.
- Ваше величество, Англия должна пойти на уступки, ибо она всегда славилась своим дипломатическим искусством! - в очередной раз Патрик пытался убедить короля, - Проявите свою мудрость и ум, мой король, начните заключать мирные договора!
- Неужели, ты считаешь, что раздувшееся от слишком сытного обеда грязное животное скоро не лопнет? Оно не сможет переварить всего тог, что поглотило.
- Но до сих пор у него это хорошо получалось. Боюсь, ваше величество, мы станем десертом для этого животного, как вы смели выразиться, если ничего не предпримем.
- А ты, Патрик, ты же всегда был моей гордостью, ты как никто другой умеешь усыпит бдительность врага, ты великолепный дипломат.
- Извините, ваше величество, но я не думаю, что одними разговорами мы сумеем чего-то добиться. Нужны более радикальные меры. Селим и слушать нас не захочет.
- Не упоминай при мне этого имени! - раздраженно воскликнул Генрих VIII, - а ты сделай так, чтобы захотел! - король встал, давая понять, что разговор окончен.
- Значит ли это то, что я должен ехать в Турцию?
- Завтра и без промедления!
- Хорошо, ваше величество, но я не могу ручаться за успех этого визита. А теперь разрешите откланяться.
Патрик поклонился и быстрыми шагами вышел из залы. “Идиот, - пробубнил себе под нос лорд Уэлсби, - с такой дипломатической ‘хваткой’ он загубит всю Британию! Да, в придачу опозорит и весь свой род!”

Сев в свой экипаж, Патрик приказал кучеру немедленно ехать к себе в поместье. Нужно было торопиться, ибо на рассвете он уже должен был покинуть Англию и быть на пути В Османскую империю.
Из всего того, что сейчас должно было волновать Патрика, больше всего его волновал не столько исход переговоров, сколько реакция дочери на его отъезд. Он был уверен, что Глория не упустит этой возможности и начнет проситься ехать вместе с отцом. А сейчас это было намного опаснее, чем обычно. Когда страна находиться на военном положении, когда она так могущественна, когда каждый день пригоняют сотни рабов из разных стран, когда султанский гарем становится все ненасытнее, было бы безумием взять с собой дочь, которой еще не исполнилось и тринадцати лет.
“Однако, я не могу лишить ее этого приключения, - решил Патрик, - она мне этого не простит”. Но пока лорд Уэлсби не принял окончательного решения. Глория была умной и рассудительной девочкой, а поэтому она сама решит, что будет лучше для нее.
Оказавшись дома, Патрик услышал гробовое молчание. Он быстро разделся и поспешил в столовую. Его взгляду открылась довольно смешная картина. В воздухе повисло напряженное молчание, дети во главе свое бабки сидели за столом и жадно пожирали глазами жаркое, стоявшее в середине стола. Одна лишь Глория отстукивала пальчиками по столу какую-то мелодию. Патрик взглянул на часы: оказывается, он опоздал почти на полчаса.
- Всем добрый вечер! - весело сказал лорд, улыбаясь.
- Ты опоздал на полчаса, - недовольно воскликнула Глория.
- У меня была аудиенция у короля, - загадочно произнес Патрик.
Пять пар глаз пытливо уставились на лорда Уэлсби.
- У короля, папочка?! - прощебетала младшая дочь Патрика, которой только исполнилось пять лет. Она хотела еще что-то сказать, но Глория ее перебила.
- Помолчи, цыпленок! Что-то опять случилось? Ты снова должен уехать? - догадалась Лори. Она уже точно усвоила, что каждая встреча с королем заканчивается отъездом.
- Вы ведь знаете, что сейчас происходит в Европе.
- Ты об османских войсках, продвигающихся в Европу?! - оживленнее, чем нужно было, воскликнула Глория.
Порой Патрик думал о том, что Лори был бы вовсе не против того, чтобы Турция подмяла под себя всю Европу. Но он объяснял это детской неопытностью и наивностью. А чем же еще?
- Может, на сегодня хватит этих разговоров? - вмешался самый старший из присутствующих за столом, мать Патрика, - Нашли, о чем разговаривать за столом.
Глория сразу же стихла, не желая связываться со своей бабкой, которая имела достаточно крутой и суровый характер. Но Лори украдкой взглянула на отца, давая понять, что их разговор еще не окончен.

После ужина Глория прямиком направилась в кабинет отца, увидев, что он сосредоточенно и очень поспешно что-то собирает, она спросила:
- Неужели, так быстро?
- Завтра, Глория, завтра утром, - не поднимая головы, ответил лорд Уэлсби.
- А куда, позволь спросить? Или ты не собираешься нам об этом сказать? - саркастически заметила Лори.
- Почему не собираюсь? Просто у меня еще не было возможности для этого.
- Ты издеваешься! - вспыхнула Глория, - так куда?!
- В Турцию, - ответил Патрик так, будто не сказал ничего особенного.
- Что?! - взвизгнула девушка, кинувшись к отцу, - Не может быть! Ты там шесть лет не был! С тех самых пор, как взял меня с собой! Я непременно должна там снова побывать! Ты же мне не откажешь?
Патрик, все это время спокойно слушавший дочь, не выдержал:
- Я думал, ты умнее, Глория.
- Умнее?
- Неужели, ты не понимаешь, что это опасно?!
- А мне все равно!
- Глория!!!
- Что?! Что?! Ну что?! Неужели, ты осмелишься лишить меня единственной страсти в моей жизни?
- Это не страсть, Глория, это болезнь!
- Вовсе, нет, - перечила Лори отцу.
- Чем она тебя так приворожила?
- Если ты меня не возьмешь, я сама… я …убегу!
Этих слов Патрик никак не ожидал
- Ты понимаешь, как это опасно?
Глория опустила глаза.
- Я не боюсь.
- Я бы удивился, если бы ты боялась, - Патрик вздохнул, - Ну, хорошо.
Глория улыбнулась и вышла из кабинета. Но, не успев закрыть за собой дверь, она вновь зашла внутрь.
- Во сколько мы уезжаем?
- Корабль отходит в десять, в запасе у нас должен быть минимум час. Значит, в пять утра. Так что будить тебя никто не будет. Не встанешь, я уеду один.
- Не бойся. Уверяю тебя, я ни за что не дам тебе уехать одному.
- Пусть бабушка поможет тебе собрать вещи. Я не хочу, чтобы ты взяла что-нибудь лишнее. Запомни: мы не на отдых едем.
Глория кивнула, но улыбка, коснувшаяся, ее губ, не была столь покорна, как она хотела, чтобы казалось.

Известие о том, что вместе с Патриком уезжает Глория, домочадцы замка Гленкирк восприняли по-разному. Бабушка Глории была в ужасе; в отношение к Турции можно было выразить всего лишь одним словом: “ненависть”. Она не могла позволить своей внучке ехать в эту страну, дышать одним воздухом с этими “дикарями”. Старая миссис Уэлсби называла их “погаными”. Когда-то и Глория не раз повторяла это слово, но, увидев лишь раз Османскую империю, красивое, сильное государство, она не могла вновь произнести его. Не могла, потому что убедилась в несостоятельности всех тех ужасных сплетен и баек, что ходили по Европе. Но пытаться что-либо доказать своей бабке, консервативной подданой Англии, женщине, чей разум был настолько ограничен, как считала Глория, и не хотел принимать ничего нового, понимая лишь то, что он усвоил в юные годы, было гиблым делом. О, как же Глория была зла на нее! Лори была слишком вспыльчива, когда дело касалось Турции, поэтому, когда миссис Уэлсби начала перечислять все “пороки” турок, не забыв упомянуть Султана Селима I и его сына, принца Сулеймана, Глория взорвалась:
- Что ты знаешь о них?! Да, ты никогда и не выезжала за пределы Лондона! Ты вообще ничего не знаешь о мире! Нельзя судить о нем лишь по сплетням и рассказам отца! Тебе никогда не приходило в голову увидеть этот огромный мир своими глазами? Нет? А жаль, потому что я видела много прекрасных стран и уверяю тебя: там люди также умны и воспитаны, как и здесь, а, возможно, и еще лучше; там нет ничего такого, чем ты нас пугала в детстве! И последнее: я научилась составлять мнение о ком-то или о чем-то, принимая во внимание только собственный опыт, ни отца, ни твой, а свой собственный! И позволь тебе напомнить, что отец тоже не так категоричен в своих суждениях о турках. Считая их неверными, он все же не отказывает им в искусном проведении своих политических планов, пусть даже завоевательных и благородстве!
Миссис Уэлсби внимательно выслушала и спокойно, не в пример своей внучке, сказала:
- Ты говоришь очень умные вещи, моя дорогая, но не спеши осуждать меня. Мои жизненные идеалы и принципы складывались на протяжении многих лет. Я твердо в них верю, и верю в то, что нет ничего хуже того, когда поступаются своими принципами. Я не принимаю ничего, кроме верной службы своему королю и отечеству. Я - англичанка и останусь ей до конца своих дней.
Глория смущенно опустила глаза; ей стало невыносимо стыдно перед своей бабушкой. Подумать только, она вообразила себя умнее женщины, прожившей на этом свете 63 года, пережившую смерть своего мужа через несколько дней после рождения ребенка, похоронившей второго мужа, прожив с ним почти 30 лет. Но главное, Глория поставила себя выше женщины, которая несмотря на всю свою суровость, приняла в свой дом молоденькую девушку, оставшуюся без родителей и крова, окружила ее любовью, а потом позволила бесприданнице выйти замуж за своего сыны. И, наконец, именно благодаря ей, Глория обладала настоящей царственной красотой, не вычурной, не броской, не кричащей, а спокойной, тихой, ласкающей.
Малышка робко взглянула в серо-голубые глаза своей бабушки и улыбнулась, она не могла ничего сказать, потому что не умела просить прощения. Но эта улыбка и без слов говорила о том, что ее обладательница раскаивается.
- Какая ты еще глупая, девочка моя, - сказала миссис Уэлсби, обнимая внучку за плечи, - ты пытаешься казаться просвещенной девушкой в делах политики и мировой жизни, однако ты не знаешь того, что можно быть самой умной женщиной в мире и при этом ничего не знать о жизни. Мудрость - вот главная добродетель. Женщине позволено быть глупой, но она должна быть мудрой. Я открою тебе секрет, который когда-то я открыла твоей матери: в сердечных делах и в отношениях с мужчиной бойся показаться слишком мудрой, будь ей, но пусть об этом никто не догадывается. Мудрость дает огромную силу, девочка моя, а женщина сильной быть не должна.
- Но мудрость - удел стариков, бабушка.
- Не всегда, дитя мое, не всегда. Порой она настигает тебя гораздо раньше, чем ты состаришься. Ты умна, любовь моя, а поэтому очень скоро ты поймешь, что все это означает. Твоя мать была мудрейшей женщиной, от того и твой отец ее так любил. А ты похожа на мать: хоть на вид и ангел, но ты знаешь, чего хочешь, как и она. Что ж… видит Бог, как я не хочу тебя отпускать в страну варваров, но я доверяю твоему отцу и верю, что ничего плохого с тобой не случиться.
- Бабушка, а почему ты не потребуешь от отца не брать меня?
- Здесь я бессильна. Ты росла вольной птичкой, ты не привыкла к приказам, твой отец воспитывал тебя так, как считал нужным, хоть мне это и не всегда нравилось. Теперь он принял решение, и я вмешиваться не буду. Только запомни: если ты сменишь крест на полумесяц, я отрекусь от тебя, - произнеся эти слова, в глазах миссис Уэлсби загорелся огонь, который испугал Лори.
- Почему ты об этом сказала?
- Я тебя лишь предупреждаю.

Закончив укладку вещей, миссис Уэлсби пожелала внучке спокойного сна и ушла.
Глория как ни пыталась уснуть не могла. Она все думала о том, что ей сказала бабушка: о смене креста на полумесяц. Нет, конечно, Глория это слышала не в первый раз, точнее она сама давно об этом думала, но это были лишь мечты, фантазии, хотя у Лори был маленький полумесяц, который она тщательно от всех прятала. Но это было ни чем более, чем игрушкой. Глория бы никогда не решилась на то, о чем говорила бабушка. Однако ее не понравились слова миссис Уэлсби об отречении. Где-то глубоко в душе Лори мечтала о том, что когда-нибудь она станет мусульманкой, как османы. “Я же совсем чокнутая, - под конец своих размышлений заключила Глория, - меня никто не возьмет замуж, хотя…это вовсе не так плохо быть ненормальной. И кто сказал, что я хочу замуж? За кого?! За этого Майкла, которому 18, а он все еще цепляется за материнскую юбку? Конечно, может быть у него тоже не все в порядке с головой, но двое чокнутых в семья - это уже слишком!”. Глория тихонько захихикала и постепенно забылась в сладком сне. В ту ночь ей вновь приснился принц Сулейман, вновь через шесть лет.

- Это верх несправедливости! Верх несправедливости!
- Перестань путаться у меня под ногами, Джейсон! Ты мне мешаешь! - отбивался Патрик от сына.
- Мне почти 15, а я нигде не был! - упорно продолжал Джейсон.
В этот момент на лестнице показалась Глория.
- А что тебе делать в Турции? Ты о ней знаешь ровно столько, сколько знаешь о том, откуда у тебя на столе появляется хлеб, - произнесла Глория, спускаясь по лестнице.
- Зато ты у нас знаток! - огрызнулся Джейсон.
- Вот поэтому отец берет меня, а не тебя.
Джейсон рассвирепел, он покраснел от злости и, казалось, сейчас лопнет. Здесь в спор встрял Патрик.
- Джейсон, тебе почти 15, как ты сам сказал. Тогда почему ты ведешь себя как ребенок? Ты должен быть умнее своей младшей сестры, но до сих пор умнее была она.
- Но, отец…
- Придет время, и ты тоже поедешь со мной. А пока, уезжая, я знаю, что оставляю твою бабушку, брата и сестру в надежных руках. Ты же мужчина и не должен хныкать.
Джейсон успокоился, приняв важный вид. Глория едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Отец бросил на не недовольный взгляд, и Лори быстро убежала завтракать. Скоро к ней присоединился и Патрик.
- Вы ведете себя очень плохо, леди Уэлсби. Так не подобает вести себя молодой девушке.
- Это ты о Джейсоне? - спросила Глория, потянувшись за хлебом.
- Да, я, конечно, понимаю, что и он себя ведет не лучшим образом, но ты, Глория…
- Да мой братец пустоголовый болван! - в сердцах воскликнула Глория.
- О, Господи! - Взмолился Патрик.
- А ты - курица, облезлая курица! - послышался голос Джейсона.
- Ах, ты, ах, ты…! - заикалась Лори, - ты- морда кошачья!
- Кто? - не понял Патрик, удивленно уставившись на дочь.
- Овца нестриженная! Фурия!
- Бревно неотесанное!
- Пиявка!
- Ну, хватит! - не выдержал лорд Уэлсби, - ты! -указывая на сына, крикнул Патрик, - иди в свою комнату! А ты, дрянная девчонка, отправляешься на кухню и просишь наш обед, а затем в экипаж! Мигом!
Столовая опустела. Патрик остался один, но скоро он почувствовал легкое дыхание рядом с собой. Это была его младшая дочь - Мэгги.
- Что случилось, цветочек? - спросил Патрик малышку, - Зачем ты встала так рано?
- Я хотела с вами попрощаться. Знаешь, папочка, я буду очень скучать по вас, а особенно по Лори.
- Почему по Лори?
- Мне кажется, что я ее больше не увижу.
- Что ты, моя дорогая? Иди ко мне, - Патрик взял Мэгги на колени и сказал, - мы же уже не в первый раз уезжаем.
Малышка пожала плечами.
- Ну, ладно. Хочешь попрощаться с Глорией?
- Хочу.
- Тогда иди на кухню, она должна быть там.
Патрик с нежностью во взгляде проводил дочь и вновь принялся за завтрак, думая о детях. Мэгги была единственной, кто не нарывался на ссоры в этой семье. С остальными детьми сладу не было никакого. Они то и дело грызлись между собой, бегали, кричали, злили друг друга. Джейсон, Глория и Тим постоянно были на ножах, постоянно не могли поделить что-то между собой. Эти дети были похожи друг на друга как две капли воды, а от того коса вечно находила на камень. Возможно, Мэгги была еще маленькой, чтобы тягаться со своими братьями и сестрой в сквернословии и коварстве, но скорее всего она была просто другой.
“Я не волнуюсь за своих сыновей, но что будет с Глорией, если она и дальше будет вести себя так?”

2.

Долгое путешествие подошло к концу, пролетев быстро и незаметно, без злоключений и неприятностей. Оно оказалось самым приятным в жизни Глории.
Лори вышла на палубу в своей амазонке коричневого цвета, она почувствовала, как теплый воздух обдал ее с головы до ног, но прежде, чем она успела подумать о смене костюма, ее взору предстало потрясающее зрелище, от одного взгляда на которое понимаешь, как сильна мощь этой страны, как она могущественна и величественна. Глория увидела султанский дворец. Описать чувства, нахлынувшие на Глорию, невозможно описать, как невозможно ответить на вопрос: почему ее так притягивала это страна.
- Османская империя, - восхищенно прошептала Глория.
- Вы испытываете к ней какую-то особенную страсть?
- Я люблю ее больше всего на свете, - неосознанно ответила Лори на вопрос, произнесенный каким-то нереально - волшебным голосом.
- Я тоже, кажется, люблю ее больше своей родины.
Глория обернулась и увидела молодого мужчину - европейца. Странно, но за все путешествие она ни разу его не видела.
- Вы едете с нами из Англии?
- Нет, всего лишь из Италии, миледи, ответил незнакомец.
- Вы - итальянец?
- Нет, что вы? Разве, я похож на итальянца? - улыбнулся мужчина.
И в правду, на итальянца он был похож не более, чем она сама. С его каштановыми волосами и голубыми глазами он скорее походил на шотландца.
- Я из Шотландии.
- Я догадалась, - очаровательно улыбнувшись, прощебетала Лори.
- Я - Уорен Лесли, мисс, - представился мужчина, подавая руку Глории.
Глория медлила представить себя, она осмотрела Уорена и, наконец, подала руку.
- Графиня Глория Уэлсби, леди Гленкирк, - торжественно объявила она.
- Вы всегда так официальны? - слегка смутившись, поинтересовался Лесли.
- Я не стыжусь своих титулов, милорд. Так вы действительно любите Османскую империю?
- Да, леди Уэлсби, едва увидев ее, я воспылал страстью к ней на всю жизнь. Имея горячее и страстное сердце, невозможно не любить эту страну. Есть в ней что-то, что невозможно уловить.
- Дикость, бунтарство… страсть, обжигающая сердце и разум. Но все это завораживает и притягивает к себе, потому что сердце пылает, оно не хочет смириться со скучной действительностью, оно жаждет опасности и огромной, всепоглощающей любви. Вы знаете, быть может, вам покажется это глупым, но любовь к этой стране подвигла меня на такие поступки, которые вызывали гнев многих людей.
- И что же это за поступки?
- Я выучила османский язык и довольно сносно говорю на нем. И… я припрятала полумесяц у себя.
- Вы приняли ислам?
- Нет, конечно!
- Но хотели бы?
- Может быть, - отмахнулась Глория, - Кстати, а зачем вы едите в Османскую империю?
- У меня здесь есть кое-какие дела.
- Ясно… Ну, мне пора, я должна помочь отцу. До свидания, милорд.
- До свидания, леди Уэлсби.






Вот то, к чему все это велось (это почти конец моего романа).
Дорогие папа, бабушка, Джейсон, Тим и моя маленькая Мэгги.
Я знаю, что с тех пор, когда я видела всех вас в последний раз, очень многое изменилось. Но я пишу тем людям, которые любили меня еще тогда, 15 лет назад, когда я вас покинула, когда сломя голову бросилась за новыми приключениями, за новой жизнью. Я знаю, что вы сердитесь на меня, что ненавидите меня за то, что я сделала, но если вы все еще хоть немного меня любите, то вы найдете в своем сердце силы простить меня. Теперь в конце своей жизни я поняла, как мне нужно ваше прощение, как мне важно знать, что вы меня еще любите и не забыли. Я не заслуживаю этой любви, но я все же хочу верить. В 13 лет я не понимала того, как вы все меня любите, не понимала, сколько боли и слез вам оставила, покинув вас. Я даже не думала о вас. Я жила не для вас, отдавала всю свою любовь не вам и умираю я не в своем родном доме. Но если вам это принесет утешение, то я скажу, что я была счастлива, безумно счастлива. И разве важно, какую религию я исповедывала и чьей подданной была? Я знаю, бабушка, что предала твою веру в меня, что разочаровала тебя, но помнишь, в день перед отъездом ты мне сказала, что я росла вольной птичкой и что я не привыкла к приказам? Я сделала свой выбор, и умираю я вольной птицей. Я была счастлива и ни о чем не жалею. Я жила ради любимого человека и боролась за него и за его мечты и стремления, поэтому, какой бы грех я ни совершила, он был оправдан, и никто не заставит меня раскаяться.Одного я бы не хотела - ваших слез и вашей боли. Радуйтесь тому, что живете, а я прожила самую счастливую и бурную жизнь, о которой только могла мечтать.
Через 15 лет я говорю вам: я вас люблю. И так надеюсь на ваше прощение, но если вы меня не простите, значит, я этого не заслуживаю.
Моя тайна должна уйти вместе со мной в могилу, на этой земле останется еще 4 человека, знающих ее, но на двоих из них лежит печать молчания и скорби. На других - долг передо мной, и они не посмеют открыть моей тайны. О моей жизни вам ничего не нужно знать, кроме того, что я затерялась где-то между небом и землей, между Европой и Азией, между жизнью и смертью, между низменной страстью и возвышенной любовью.
Прощайте.
















Когда-то я очень увлекалась любовными романами, это увлечение заставило меня самой заняться их написанием. Конечно, великого писателя из меня не вышло, но уже тогда в мою жизнь вошла Турция, и я решила написать роман, происходящий в Османской империи в период 1518-1562 годов.
Хочу представить на Ваш суд самое начало, может Вам покажется это занимательным. Хочу сразу предупредить, что в историческом плане там не слишком много реального, тогда я мало еще представляла общую картину.
Свой роман я хотела назвать "The place of felicity" ( Дворец блаженства), так называли дворец Топкапы.









Я - женщина из гарема, рабыня османов. Была зачата от бессовестного насильника и рождена в роскошном дворце. Мой отец -горячий песок, моя мать - Босфор; моя судьба - мудрость; мой рок - невежество. Я наряжена в богатое платье, но мое положение - нищенки; у меня есть рабыни, и сама я рабыня. У меня нет имени и нет чести; обо мне сложена тысяча и одна сказка. Моим домом служит этот дворец, где хоронят богов и растят демонов, на святой земле, на задворках ада.

Аноним




Пролог

Великая Османская империя, Станбул, 1512 год.

Впервые они увидели друг друга, когда ей было семь лет, а он уезжал на свою первую войну, в тот год ему исполнилось семнадцать. Тогда ни он, ни она даже подумать не могли о том, что их ждет и уж тем более им в голову не приходило, что они встретятся вновь. А пока она была еще ребенком, а он только становился мужчиной.
Маленькая Лори с блеском в глазах смотрела на великолепное шествие османского войска, возглавляемого султаном Селимом I и его сыном - принцем Сулейманом. Казалось, никакая сила не способна была заставить Лори оторвать глаза от принца и его отца. Принц восседал на белоснежном арабском скакуне, его величественная посадка была безупречна, а взгляд серых непроницаемых глаз тверд и мужественен. Его губы ни разу не тронула даже мимолетная улыбка, и Лори показалось, что прекрасный принц боится. “Ведь он отправляется на свою первую войну”, - подумала она. И все же в ее детском наивном сердечке зародилась любовь и восхищение прекрасным принцем. Никогда еще в своей жизни Лори не видела столько силы, мужества и отчаяния в по сути еще ребенке, юном, неопытном мальчишке. В ее жизни не было места таким людям, в ее стране не было таких людей. Вот только Лори не знала, что мальчик, которого она считала ребенком в своей стране никогда не будет им в Османской империи. Лори и не подозревала, насколько принц Сулейман был взрослым.
Отец держал Лори за руку, а она, высоко задрав голову, восторженно глядела на принца, впрочем, как и все остальные в этой огромной толпе. Внезапно принц повернул голову и посмотрел вниз, его взгляд упал на маленькую Лори. Отец тот час же одернул ее, напоминая о поклоне, который девочка без промедления должна была сделать. Лори запоздало сделала реверанс, которому ее учили дома, в Англии, но при этом ее взгляд так и не смог оторваться от глаз принца. Сулейман улыбнулся, увидев это странное движение, сделанное прелестной голубоглазой девочкой в европейских одеждах. Но скоро он был уже далеко от нее.
В тот самый день Лори влюбилась не только в принца, но и ослепительную, загадочную страну, султаном которой он должен был стать, - Османскую империю. “Как они там в Европе могут так ненавидеть эту страну? - задавалась вопросом Лори, - эта страна прекрасна и могущественна!” “Могущественны” - именно это слово заставляло трепетать сердце девочки. Да, Европа ненавидела турок, но каждый их вздох, движение заставляло содрагаться весь континент. Еще несколько дней назад Лори, воспитанная в той же идиологии что и вся Европа, ненавидела Османскую империю, даже не задумываясь о причине этого, считая ее диким, безнравственным, ненасытным животным, готовым сожрать и ее любимую Англию вместе со всем остальным миром. Но сейчас все сильно изменилось. Ей было все равно, что думали о Турции другие. Она любила ее, она была готова положить свою жизнь за империю.
Но в тот день Лори не знала, насколько эти сомоотверженность и любовь повлияют на всю ее жизнь.
Когда день подходил к концу, когда на Станбул опускалась ночь, когда все увиденное не давало малышке заснуть, Лори думала о Турции. В ту ночь ей приснился принц Сулейман.


1.

Британия, Лондон, 1518 год.

Патрик был не одинок в своем стремлении поскорее покончить с Турцией, уж слишком быстро она набирала обороты, слишком стремительно она захватывала все новые и новые территории. Империя разрасталась, грозя подмять под себя всю Европу. А в ней не было единства, чтобы суметь побороть всеобщего врага; вместо того, чтобы объединиться, страны разбежались по своим норам, не желая заключать мир между собой. И все это стало принимать угрожающие формы, ведь если они вовремя не одумаются, то ничто не спасет их от порабощения. Об этом знал каждый, вся Европа гудела, но королевская гордыня не желала идти на компромиссы.
- Ваше величество, Англия должна пойти на уступки, ибо она всегда славилась своим дипломатическим искусством! - в очередной раз Патрик пытался убедить короля, - Проявите свою мудрость и ум, мой король, начните заключать мирные договора!
- Неужели, ты считаешь, что раздувшееся от слишком сытного обеда грязное животное скоро не лопнет? Оно не сможет переварить всего тог, что поглотило.
- Но до сих пор у него это хорошо получалось. Боюсь, ваше величество, мы станем десертом для этого животного, как вы смели выразиться, если ничего не предпримем.
- А ты, Патрик, ты же всегда был моей гордостью, ты как никто другой умеешь усыпит бдительность врага, ты великолепный дипломат.
- Извините, ваше величество, но я не думаю, что одними разговорами мы сумеем чего-то добиться. Нужны более радикальные меры. Селим и слушать нас не захочет.
- Не упоминай при мне этого имени! - раздраженно воскликнул Генрих VIII, - а ты сделай так, чтобы захотел! - король встал, давая понять, что разговор окончен.
- Значит ли это то, что я должен ехать в Турцию?
- Завтра и без промедления!
- Хорошо, ваше величество, но я не могу ручаться за успех этого визита. А теперь разрешите откланяться.
Патрик поклонился и быстрыми шагами вышел из залы. “Идиот, - пробубнил себе под нос лорд Уэлсби, - с такой дипломатической ‘хваткой’ он загубит всю Британию! Да, в придачу опозорит и весь свой род!”

Сев в свой экипаж, Патрик приказал кучеру немедленно ехать к себе в поместье. Нужно было торопиться, ибо на рассвете он уже должен был покинуть Англию и быть на пути В Османскую империю.
Из всего того, что сейчас должно было волновать Патрика, больше всего его волновал не столько исход переговоров, сколько реакция дочери на его отъезд. Он был уверен, что Глория не упустит этой возможности и начнет проситься ехать вместе с отцом. А сейчас это было намного опаснее, чем обычно. Когда страна находиться на военном положении, когда она так могущественна, когда каждый день пригоняют сотни рабов из разных стран, когда султанский гарем становится все ненасытнее, было бы безумием взять с собой дочь, которой еще не исполнилось и тринадцати лет.
“Однако, я не могу лишить ее этого приключения, - решил Патрик, - она мне этого не простит”. Но пока лорд Уэлсби не принял окончательного решения. Глория была умной и рассудительной девочкой, а поэтому она сама решит, что будет лучше для нее.
Оказавшись дома, Патрик услышал гробовое молчание. Он быстро разделся и поспешил в столовую. Его взгляду открылась довольно смешная картина. В воздухе повисло напряженное молчание, дети во главе свое бабки сидели за столом и жадно пожирали глазами жаркое, стоявшее в середине стола. Одна лишь Глория отстукивала пальчиками по столу какую-то мелодию. Патрик взглянул на часы: оказывается, он опоздал почти на полчаса.
- Всем добрый вечер! - весело сказал лорд, улыбаясь.
- Ты опоздал на полчаса, - недовольно воскликнула Глория.
- У меня была аудиенция у короля, - загадочно произнес Патрик.
Пять пар глаз пытливо уставились на лорда Уэлсби.
- У короля, папочка?! - прощебетала младшая дочь Патрика, которой только исполнилось пять лет. Она хотела еще что-то сказать, но Глория ее перебила.
- Помолчи, цыпленок! Что-то опять случилось? Ты снова должен уехать? - догадалась Лори. Она уже точно усвоила, что каждая встреча с королем заканчивается отъездом.
- Вы ведь знаете, что сейчас происходит в Европе.
- Ты об османских войсках, продвигающихся в Европу?! - оживленнее, чем нужно было, воскликнула Глория.
Порой Патрик думал о том, что Лори был бы вовсе не против того, чтобы Турция подмяла под себя всю Европу. Но он объяснял это детской неопытностью и наивностью. А чем же еще?
- Может, на сегодня хватит этих разговоров? - вмешался самый старший из присутствующих за столом, мать Патрика, - Нашли, о чем разговаривать за столом.
Глория сразу же стихла, не желая связываться со своей бабкой, которая имела достаточно крутой и суровый характер. Но Лори украдкой взглянула на отца, давая понять, что их разговор еще не окончен.

После ужина Глория прямиком направилась в кабинет отца, увидев, что он сосредоточенно и очень поспешно что-то собирает, она спросила:
- Неужели, так быстро?
- Завтра, Глория, завтра утром, - не поднимая головы, ответил лорд Уэлсби.
- А куда, позволь спросить? Или ты не собираешься нам об этом сказать? - саркастически заметила Лори.
- Почему не собираюсь? Просто у меня еще не было возможности для этого.
- Ты издеваешься! - вспыхнула Глория, - так куда?!
- В Турцию, - ответил Патрик так, будто не сказал ничего особенного.
- Что?! - взвизгнула девушка, кинувшись к отцу, - Не может быть! Ты там шесть лет не был! С тех самых пор, как взял меня с собой! Я непременно должна там снова побывать! Ты же мне не откажешь?
Патрик, все это время спокойно слушавший дочь, не выдержал:
- Я думал, ты умнее, Глория.
- Умнее?
- Неужели, ты не понимаешь, что это опасно?!
- А мне все равно!
- Глория!!!
- Что?! Что?! Ну что?! Неужели, ты осмелишься лишить меня единственной страсти в моей жизни?
- Это не страсть, Глория, это болезнь!
- Вовсе, нет, - перечила Лори отцу.
- Чем она тебя так приворожила?
- Если ты меня не возьмешь, я сама… я …убегу!
Этих слов Патрик никак не ожидал
- Ты понимаешь, как это опасно?
Глория опустила глаза.
- Я не боюсь.
- Я бы удивился, если бы ты боялась, - Патрик вздохнул, - Ну, хорошо.
Глория улыбнулась и вышла из кабинета. Но, не успев закрыть за собой дверь, она вновь зашла внутрь.
- Во сколько мы уезжаем?
- Корабль отходит в десять, в запасе у нас должен быть минимум час. Значит, в пять утра. Так что будить тебя никто не будет. Не встанешь, я уеду один.
- Не бойся. Уверяю тебя, я ни за что не дам тебе уехать одному.
- Пусть бабушка поможет тебе собрать вещи. Я не хочу, что